«А мы крепчаем»: главный редактор петербургского «Коммерсанта» Андрей Ершов о 30-летии городских «коммерсантов»

В конце октября санкт-петербургский корпунут «Коммерсанта» («Ъ») отметил своё 30-летие. 

Его первым директором стала Авдотья Смирнова. В разное время в редакции местного «Ъ» работали известнейшие журналисты: Анна Пушкарская, Лев Лурье, Андрей Синицын, Сергей Слюсаренко, Кира Долинина, Елена Герусова, Максим Поляков, Борис Горлин, Олег Анисимов, Иван Чеберко, Михаил Трофименков, Сергей Семенов, Сергей Полотовский, Иван Макаров и многие другие. Долгое время оформлением петербургских полос занимался Александр Флоренский из арт-группы «Митьки».

Сейчас сотрудники петербургского подразделения состоят в штате «большого» «Коммерсанта». Это стало следствием реорганизации, произошедшей в издательском доме в 2022 году. 

Главный редактор «Коммерсанта» в Петербурге Андрей Ершов рассказал «Лениздат.ру» о том, как ведется работа в петербургском офисе издания, как строятся отношения с Москвой и когда начал «сдуваться» рекламный рынок в России. 

— Расскажите пару слов о вашей персональной истории в «Коммерсанте».

— В сентябре прошлого года у меня была личная дата – 15 лет в «Коммерсанте». В середине 2007 года я расстался с «Деловым Петербургом» и искал работу, рассылал резюме. В какой-то момент откликнулось руководство «Коммерсанта». Первая моя встреча состоялась с Андреем Гоголевым, возглавлявшим на тот момент «Коммерсантъ-Украина». После этого я общался с Демьяном Кудрявцевым (занимавшим в тот момент пост генерального директора ИД «Коммерсант» — прим.ред.) и затем с легендарным Андреем Васильевым. По итогам этих собеседований в сентябре 2007 года меня приняли на должность главного редактора местного выпуска.

— Сложно было привыкнуть к новой схеме работы после «Делового Петербурга», когда начальство находилось в Стокгольме, а не в Москве?

— Схема управления в «Деловом Петербурге», конечно, отличалась, с этим не могу поспорить. Но у этих СМИ есть и общее: ни от руководства Bonnier Group, собственников «ДП» в период моей работы, ни от руководства ИД «Коммерсант» за весь период работы я никогда не получал даже устных пожеланий, о чем можно писать, а о чем нет. Есть общая концепция издания, в рамках который мы и работаем.

У европейского менеджмента правила, функционал, программа мотивации прописаны до мельчайших деталей, у российского было по-другому. Когда я перешел в «Коммерсант», меня удивила такая история. Я был в командировке в головном офисе, а в этот момент на петербургских полосах вышел материал с ошибкой в фамилии Эльвиры Набиуллиной. Несмотря на то, что я не редактировал номер, а находился в этот день в Москве, Андрей Васильев мне выписал очень серьёзный штраф с формулировкой, которую можно перевести с табуированной лексики, как «Ты отвечаешь за всё». В «Деловом Петербурге» системы штрафов не было. Это было, наверное, самым запоминающимся отличием двух систем управления.

— А какая была самая острая реакция на публикацию за время работы?

— В любом качественном СМИ, которые были на рынке и которые ещё остались, такие истории происходят. Были случаи, когда ньюсмейкеры жаловались на меня московскому руководству, но после контент-анализа в столице всегда принималось решение, что петербургский офис и журналисты правы. Возможно поэтому я так долго работаю на своем месте. 

Против нас редко судятся. Мы очень трепетно относимся к каждому слову и факту. Во время освещения конфликтов мы обязательно предоставляем слово обеим сторонам. Они, конечно, могут отказаться, но такое право мы им обязаны дать.

Мне запомнилась история, связанная с выборами губернатора Санкт-Петербурга в 2014 году. Тогда применялся механизм досрочного голосования. Участники избирательного процесса, изучив его, пришли к выводу, что теоретически при таких правилах можно проголосовать дважды. Я пошёл, условно говоря, на социальный эксперимент и сам проголосовал сперва в районной администрации, а потом у себя в муниципалитете. Когда я поделился этой информацией с коллегами, то двое из них – Анна Пушкарская и Антон Арсеньев – тоже пошли на избирательнее участки. Им удалось проголосовать дважды. В результате на федеральных полосах появилась заметка «Два бюллетеня в одни руки».

Через несколько месяцев Алексей Пучнин, возглавлявший в то время Горизбирком, на встрече с главными редакторами выразил мне устную благодарность за этот эксперимент, поскольку он показал уязвимость в избирательной системе, которая потом была устранена.

Насколько он был искренним, я не знаю, потому что после того, как вышла заметка, нас вызвали в полицию для дачи показаний. Мы воспользовались 51 статьей Конституции о том, что имеем право не давать против себя показания. На этом дело и закончилось.

— Вы сказали, что материал вышел в федеральном выпуске. Содержание местной полосы нужно согласовывать с Москвой?

— У петербургского офиса высокая степень доверия. Свою полосу мы формируем самостоятельно. Во всех остальных регионах, где выходит местная полоса «Ъ», коллеги должны согласовывать все материалы со отделом региональных редакций в Москве, которым руководит Шамиль Идиатуллин, дважды лауреат премии «Большая книга». Делается это ради общей стилистики материалов, правильного оформления, соблюдения концепции «Коммерсанта».

Правда, каждый день я или мой заместитель Валерий Грибанов сообщаем в Москву, что важного происходит в Петербурге. Коллеги оценивают, что им нужно, а что мы можем забрать себе.

— У вас есть какие-то деловые отношения с городом?

— Да, мы участвуем в распределении грантов среди СМИ. Последний проект — это серия приложений, посвященных реализации национальных проектов в Санкт-Петербурге.

Есть и другие взаимоотношения со Смольным. Недавно мы начали публиковать их сообщения. В специальном блоке и с соответствующей маркировкой о том, что это официальное сообщение пресс-службы администрации города.

— Это сотрудничество никак не влияет на вашу редакционную политику?

— Никаких пожеланий с их стороны я не получал. Честно признаюсь, что публикации этих официальных сообщений — зона ответственности нашего исполнительного директора и рекламной службы. А редакция и коммерческие службы в «Ъ» разделены.

Не из Москвы, ни от нашей рекламной службы я никогда не получал указаний или пожеланий, мол, ребята, давайте вот про это будем писать, а про это нет. Мы ведь дорожим своей аудиторией. Те, кто нас читает, знают, как и про что пишет «Коммерсант». Если Смольному интересно донести какую-то информацию до этой аудитории, то мы предоставляем ему такую возможность. В отдельном блоке, конечно, и со специальной пометкой.

— Как сильно изменилась ситуация на рынке рекламы за последние полтора года?

— Я бы копнул дальше и смотрел на ситуацию, начиная с 2014 года. С момента присоединения Крыма, когда появились первые санкции, стали уходить первые рекламодатели. Без сомнения, санкции уже тогда повлияли на рекламный рынок. Как класс, например, пропала реклама автомобилей.

Если до 2014 года мы регулярно делали 3-4 коммерческих приложения в год, посвящённых автопрому и автомобильному рынку, то сейчас эти рекламодатели пропали — экономят на своих маркетинговых и рекламных бюджетах. Конечно, количество рекламодателей сократилось — это факт.

— За счет чего тогда держитесь на плаву?

— То, что количество рекламодателей сократилось, не означает, что они пропали все. Ещё остались компании, которым хочется про себя рассказать, отрекламировать свои продукцию или услуги, поделиться с читателями своими достижениями.

Можно сказать, что в ситуации до 2014 года мы зарабатывали условные 100 рублей, а сейчас, к сожалению, только 50, но и они приносят доход нашему предприятию.

— Сколько журналистов сегодня в вашей редакции зарабатывает эту самую прибыль для акционеров?

— Тех, кто создает контент, у нас 16 человек. Среди них 8 журналистов, 3 онлайна-редактора, которые формируют петербургскую ленту новостей, SMM-менеджер, фотографы.

— Планируете развивать новые форматы?

— Сейчас мы занимаемся Telegram-каналом, хотя его довольно сложно монетизировать. Для этого нужно на мой взгляд, чтобы там было более 20 тысяч подписчиков, но опять же в Telegram-канале реклама должна быть красиво упакована и подана, чтобы не раздражать потребителей.

Например, потребители глянцевых журналов покупают их и ради рекламы, которую интересно разглядывать. От информационного Telegram-канала ты ждёшь оперативные новости, интересные мнения и т.д. И когда там появляется лобовая реклама — «в нашем банке самые выгодные условия» или что-то в этом духе — то она раздражает. Продавать рекламу и сохранять аудиторию канала в такой ситуации довольно сложно.

Есть у нас и страница в «ВКонтакте». В этом году мы взяли SMM-менеджера, который активно её развивает. Страница призвана привлечь более молодежную аудиторию, приучить её к бренду «Коммерсанта», привить ей привычку читать нашу газету. Принцип очень простой: если посетитель нашей страницы хочет получить какую-то дополнительную информацию, то он постепенно перейдет на сайт петербургского «Коммерсанта», который, собственно говоря, мы и монетизируем.

— Ваша газета всегда умела подбирать слоган, соответствующий времени: «Прорвемся», «Для настоящего коммерсанта 15 лет — не срок», «А мы крепчаем», «Живые и твердые». Какой Вам ближе всего сегодня?

— Наверное, «А мы крепчаем». Из-за многочисленных изменений в законодательстве, которые касаются СМИ, работа журналистов очень осложнена. К сожалению, это данность. Это нужно принять, либо уезжать. Мы — работаем.

Когда-то нам ставили в пример европейскую или американскую журналистику, подчеркивая их независимость. Сейчас каждое утро я начинаю с просмотра сообщений ведущих мировых изданий. Если посмотреть на подход к информации, то говорить о какой-либо самостоятельности и независимости СМИ не приходится. На примере того, как освещаются конфликты в Украине, на Ближнем Востоке или ситуация с Дональдом Трампом, отчётливо видно, чьи интересы защищает то или иное зарубежное медиа, по каким правилам оно работает. Это касается журналистики во всем мире.

—  Сложно спорить с тем, что даже СМИ, которое издают сами журналисты, отражают их политические и этические взгляды.

— Наверное мы избалованы, по-другому не скажешь, работой в СМИ в начала 90-х годов, когда было ощущение абсолютной свободы. Тогда писать можно было обо всем без каких-либо ограничений. Кто-то этим пользовался, кто-то нет, но вспоминаешь о тех временах именно так – абсолютная свобода.

Сравнивая с нынешними условиями, нынешним законодательством, осознаешь, что ситуация принципиально изменилась. И не только у нас, во всем мире. Вот, что я наблюдаю.

Беседовал Петр Годлевский