– Ваше согласие возглавить русскую версию журнала "Newsweek" – это от
безысходности?
– Только отчасти. Потому что все 20 лет работы на
телевидении все, что я делал, всегда представлял в двух видах – печатном и
телевизионном. Для меня между двумя этими профессиональными сторонами нет
противоречия. Я всегда легко представлял, что бы я делал, если бы только писал и
не было телевизионной картинки. Я представлял, какими могли бы быть иллюстрации
и какая колонка текста была бы справа, а что-то могло быть на целый разворот...
Так что новая моя работа для меня профессиональный труд более или менее
понятный. При всей разнице того, что называется "ящик", и того, что называется
"принт", все-таки самое главное – это возможность диалога с сегодняшней
аудиторией. С определенным настроением, интонацией и балансом тем: в случае с
"Намедни" в рамках одного выпуска и внутри одного журнала – в случае с
"Newsweek". Еженедельный журнал для меня и понятный трудовой ритм, и понятный
тип создаваемого журналистского продукта.
– Когда вы получили предложение стать главным редактором "Newsweek"?
Или это была ваша инициатива?
– Это было предложение с их стороны.
Оно прозвучало месяца полтора назад.
– Все это время вы надеялись, что получите возможность вернуться в
эфир российских телеканалов?
– Я и не собираюсь отказываться от
работы на телевидении. Но с сентября я перестал надеяться на постоянную работу
на какую-то телекорпорацию.
– С сентября не ждали предложений, потому что случился Беслан?
– Во-первых, конечно, Беслан. А во-вторых, начался телевизионный
сезон, и все то, что хотелось генеральным директорам соответствующих каналов
сделать в сезоне, нужно было решить еще раньше. Но не решились.
– Когда в июне вас уволили с НТВ, через какое-то время вы сказали,
что в новом сезоне надеетесь появиться в эфире на другом канале. Почти сразу все
заговорили о "Первом". Знаю, что на канале всерьез обсуждался и индивидуальный
формат, и совместный с Владимиром Познером. Понятно, что гендиректор "Первого
канала" Константин Эрнст не мог дать согласия на этот проект, не заручившись
поддержкой Кремля. Но в итоге все-таки не сложилось. Почему вы стали так опасны
для "Первого канала"?
– Мне не важно почему, мне важен сухой
остаток. Давайте судить по делам.
– Но господин Эрнст дал вам добро на проект с господином
Познером?
– Да. Мы сидели втроем у меня дома 20 июня (Леонид
Парфенов был уволен с НТВ 2 июня.–Ъ). Мы с Владимиром Владимировичем Познером,
каждый чего-то добившийся в своем жанре, придумали, как эти жанры синтезировать.
Первоначально предложения были у Познера, потом мои. Вместе мы чего-то сложили
и, как еще с йордановских времен (Борис Йордан – бывший гендиректор НТВ.–Ъ) меня
приучили, подготовили презентацию, где все по полочкам было разложено. Написали.
И вот мы решаем, что этот еженедельный общественно-политический проект является
новым телевизионным форматом. Заказываются декорации, логотип программы – масса
всего. И потом это не делается. А этого очень хотел гендиректор канала, и я
очень хотел, и Познер. Если мы трое очень этого хотели, но это не получилось, то
мне в конце концов не важно почему. Мне просто стало понятно, что в сфере
общественно-политического вещания профессиональные соображения, увы, не являются
главными.
– И вы не задавали вопрос, почему не сложилось?
– Ну
зачем я буду кого-то мучить и себя расстраивать?!
– Идею сотрудничества с Владимиром Познером вы похоронили
окончательно?
– Нет, мы оба надеемся, что когда-то это
сотрудничество все-таки состоится. Но одна замечательная форма совместной
работы, явно свидетельствующая о застойности времен, у нас сейчас есть. Я делаю
сериал о 150-летии Крымской войны, а Владимир Владимирович дает мне поэтические
консультации: "Коллега, обратите внимание: эту балладу Теннисон написал в 1854
году, то есть сразу по горячим следам..." Потом я говорю, как это важно и
интересно, и нахожу один русский перевод, и уже у него уточняю: "А как ритмика
стиха передана?" В воскресенье показывал Владимиру Владимировичу смонтированный
стихотворный материал, и он его одобрил.
– Как-то уж совсем пессимистично...
– Я говорю о том,
что есть. Я чрезвычайно признателен и Владимиру Владимировичу, и Константину
Львовичу, что мы хоть какое-то время позанимались этой зарядкой для хвоста. По
крайней мере, что-то придумано и когда-то это пригодится. Я не борец, просто
очень хочется работать! Я даже за эту форму бумажного телевидения коллегам
благодарен.
– Но у вас был еще один вариант вернуться в эфир – на канале СТС.
Насколько я знаю, Михаил Фридман и Петр Авен, руководители "Альфа-групп",
которая является одним из главных акционеров СТС, почти сразу после вашего
увольнения сделали вам предложение. Были такие разговоры и с гендиректором СТС
Александром Роднянским еще и в начале 2003 года, когда вы ушли в длительный
отпуск после увольнения Бориса Йордана. Но еще тогда глава "Альфа-групп"
господин Фридман говорил, что не хочет, чтобы ему звонили из Кремля,– это,
видимо, и сыграло ключевую роль при принятии решения. Что же они все сначала
зовут, а потом бегут от вас как от чумы?
– Не знаю, да это и не
важно. Я пытался придумать новый формат. Даже "Намедни", если бы программа
осталась, мы хотели принципиально менять. И декорации, и манеру ведения, и весь
второй блок программы. После увольнения я написал другому каналу короткую
бумажку о новом формате, рассчитанном на пятидневный эфир. А до длинной бумажки,
которая тоже была у меня готова, уже дело и не дошло. Ну не срослось. Я из всех
этих историй могу делать только один вывод: если генеральный директор канала
просит меня что-то для него приготовить, и я это готовлю, и гендиректор с
восторгом это одобряет, и мы дальше обсуждаем какие-то подробности, но потом это
не получается, значит, в итоге тут одинаково бесправны и я, российский
безработный, и могущественный генеральный директор. В других зонах эфира, таких
как сериалы, как "Кривое зеркало", каналы вполне конкурентны. Но, увы, я не
Петросян и не Задорнов, я работал в том жанре, который не является конкурентным.
– Но на НТВ после вашего увольнения ниша итоговой программы до сих
пор свободна. И это единственный канал, куда вас до сих пор не зовут.
– С НТВ были какие-то невнятные сигналы. Но профессиональные
соображения и здесь не являются главными. Да, у них в воскресенье вечером в
эфире гуляет сквозняк. Да, они перепробовали всех, кто потенциально мог бы это
делать на НТВ, и перебрали уже всю телефонную книгу Москвы. У меня нет ни к кому
претензий, потому что все в этой ситуации сделали все, что могли.
– А если бы на телевидение вас все-таки позвали? Вы сами-то, учитывая
нынешнюю политическую ситуацию, представляете, как бы вы делали итоговый
общественно-политический формат?
– Я, конечно, смотрел телевизор. И
понимал, как освещают на телевидении Беслан, и ситуацию в Карачаево-Черкесии, и
голосование в Абхазии, и на Украине, в особенности перед первым туром. Не знаю,
какими в этом случае были бы "Намедни". По-моему, в большинстве случаев все
профессиональные критерии были забыты, и то, что передавалось в эфир, не
является ни информацией, ни журналистикой, а какой-то партполитработой. И когда
из Беслана на НТВ прорвался в эфир "невыключенный" выкрик корреспондента
"П...ц!" – это была единственная достоверная информация.
– Создается ощущение, что вы приняли предложение стать главным
редактором "Newsweek" для того, чтобы пересидеть нынешние времена... И еще один
момент. Вы теперь не безработный, да еще и возглавляете крупный международный
журнал, и для теленачальников теперь не так рискованно приглашать вас на работу
по совместительству.
– В качестве внештатника я готов работать на
телевидении. У нас даже федеральный министр был телеведущим. Но никаких
конкретных планов у меня нет. Есть разовые проекты, но они не связаны с
актуальной журналистикой. А в нынешней моей работе есть только одна задача –
постараться освоить опыт создания актуального, модного продукта, отвечающего
сегодняшним представлениям публики об этом.
– И ощущения, что, став главным редактором журнала "Newsweek", вы
будете заниматься не своим делом, у вас нет?
– Как говорит ваш
коллега и мой друг Андрей Колесников: "А страха нет". Для меня самое главное в
профессии – просто работать русским журналистом. Я даже не знаю английского
языка, хотя "Коммерсантъ" и написал, что я им владею. Это по меньшей мере
нелепо, что главный редактор русского "Newsweek" не владеет английским. Но это
лишнее свидетельство того, что для меня важнее в названии журнала слово
"русский".
