Чарльз Доу и Эдвард Джонс, создавшие компанию в 1882 г., были журналистами, решившими доказать, что на деловых новостях можно зарабатывать иначе, чем было принято в то время. Вместо того чтобы, договариваясь с игроками, помогать менеджерам, инвесторам и самим себе зарабатывать на бирже, Доу и Джонс стали требовать от репортеров объективности и запретили им вкладывать деньги в компании, о которых писали. “В те времена деловая журналистика была тяжелым делом, — писал Оливер Джинголд, пришедший в WSJ в 1900 г. — Многие компании отказывались раскрывать отчетность даже собственным акционерам”.
Когда в 1902 г. бывший журналист Клеренс Бэррон (Бэнкрофты — потомки его дочери, поэтому фамилия Бэррон не сохранилась) купил газету, у нее было 7000 подписчиков. Бэррон мечтал из бюллетеня для посвященных сделать газету для десятков тысяч частных инвесторов, что ему и удалось. Он умер в 1928-м, не увидев “черного вторника”, после которого газета восстанавливалась много лет. Барни Килгору, редактору и менеджеру, тоже вышедшему из журналистской среды, в 50-е и 60-е гг. удалось сделать WSJ символом послевоенного бума и массового капитализма — тираж газеты вырос с 33 000 до 1,1 млн.
В редакционной статье говорится, что премия, которую платит Мердок, — это его оценка наработанного газетой нематериального капитала, доверия читателей. Возможно. Но будущее этого — главного — актива газеты и беспокоит противников сделки. “Краткосрочную финансовую выгоду нельзя отрицать, но она не компенсирует последствий от исчезновения независимой глобальной новостной организации, пользующейся доверием и не имеющей равных в честности”, — заявила Лесли Хилл, представительница той части семьи акционеров, которые отказались голосовать за продажу акций.
Максим Трудолюбов
