Спаситель балетного училища им. А.Я. Вагановой, ныне Академии русского балета, теперь займется межнациональными отношениями и прессой
В другом жанре
Самым сложным, когда я попала в Министерство культуры, оказалось найти место для беседы с Леонидом Николаевичем Надировым, первым заместителем министра культуры — у него пока нет кабинета. Пришлось ждать, когда министр Соколов покинет свой, отъехав по государственной надобности, и мы сможем расположиться в кабинете бывшего министра Швыдкого. «Михаил Ефимович проявил элегантность, — отметил лучащийся доброжелательностью Леонид Николаевич, — сразу съехал в Гнездниковский, но другие помещения еще не освобождены». По этим помещениям гуляют самые неправдоподобные слухи.
Говорят, что Соколов и Надиров запрашивают в свое министерство чуть ли не триста человек, поэтому бумаги, которые они посылают в правительство, возвращаются обратно.
Спрашиваю Леонида Николаевича: «Сколько заместителей будет у министра?»
— У нас будет такая же вертикаль власти, как в правительстве: один председатель правительства, один вице-премьер. У Александра Сергеевича уже есть один заместитель, видимо, будет еще один, он же руководитель аппарата.
— Куда денутся заместители бывших министров?
— Понятия не имею.
— А кто знает?
— Читаем Указ президента: «Установить, что федеральное министерство... назначает на должность и освобождает от должности... по представлению федеральных агентств...» Стало быть, решать главам Агентства по согласованию с министром.
— Что будете решать вы?
— Александр Сергеевич предложил поделить кураторство по-братски: мне достались печать и межнациональные отношения.
— Раньше регистрировало СМИ и выносило им предупреждение Минпечати, теперь эта функция перешла к Минюсту. Почему?
— Это указ президента.
— Вы с этим согласны?
— Идет реформирование властных структур. Необходимо убрать дублирование структур, все сместить в одни руки, определить ответственность в более широком смысле этого слова.
— Но почему это руки именно Минюста, сильно пристрастного к СМИ?
— Так прописано в Указе президента.
— Судя по выступлениям Сеславинского в печати, у него с министром наметились разногласия в вопросе лицензирования. Как вы будете их решать?
— Здесь надо отдать должное министру. Имея возможность представить в правительство свое видение проблемы, он дал и тот материал, который представил Михаил Владимирович.
— То есть дальнейшие взаимоотношения министерства и Агентства определит премьер?
— Читаем: «Впредь до вступления в силу федерального закона о внесении изменений в действующие федеральные законы по вопросам лицензирования установить, что лицензирование ... может по решению Правительства РФ производиться федеральным министерством или федеральным агентством».
— Вы прирожденный дипломат. Где вы учились?
— В Ленинградском инженерно-строительном институте на градостроительном факультете.
— Это поможет вам строить межнациональные отношения в наше сложное время?
— Межнациональные отношения всегда упираются в деньги. Как помочь малым народам Севера, как помочь малым народам Востока, нивхам, например. Я полагаю, что башкир в Уфе и башкир в Калинине должны одинаково хорошо жить, здесь не должно быть особых условий для проживающих на территории и вне ее. Забота об этом, по сути, ближе Минэкономразвитию. Наша задача — культурно защитить народности. Чтобы у них был свой язык, свои газеты и чтобы была азербайджанская автономия на территории Санкт-Петербурга или армянская в Москве.
— Вы не думаете, что это только обострит межнациональные конфликты?
— Наоборот.
— Жизнь показывает, что под боем находится даже отдельный человек, не говоря уже о диаспорах.
— В Петербурге этого нет. Про Москву ничего не могу сказать.
— В Петербурге движение скинхедов почище, чем в Москве.
— Вы правы. Там действительно убили азербайджанского торговца арбузами.
— Это только один случай, привлекший внимание.
— Потому что это единственный случай. Ведь питерские азербайджанцы знают все, поскольку входят в большую автономию. Недавно, перед выборами президента, я работал в штабе по выборам, мы собирались в Ледовом дворце в Петербурге — 15 тысяч человек. Был концерт. Выступала певица из Баку, выступал певец — турецкий азербайджанец, он по-русски совсем не говорил, даже не мог произнести имя Валентины Ивановны Матвиенко, он сказал: «Валентина Иванова». Но прекрасно пел. Было много маленьких детей, восточные люди на такие мероприятия ходят семьями, они шли на сцену, танцевали вместе с певцами, певицами...
— И вот эти люди в прекрасном настроении выходят из зала на улицу и сталкиваются с непониманием и агрессией. Как с этим быть?
— Это не наше дело, это больше касается МВД, потому что это все хулиганье. Их можно назвать скинхедами, их можно назвать чеченцами, их можно назвать лицами кавказской национальности, но их всех объединяет одно — уголовная статья, по которой они действуют.
— Но хоть идеологически будете бороться с ними?
— Естественно. Мы не можем допустить таких вещей.
— Есть план мероприятий?
— Во-первых, они всегда проводились. Вы на чистый лист сейчас смотрите — все структуры власти реформируются, но это не значит, что мы начинаем с чистого листа.
— Кто предложил вас на пост заместителя ?
— Дмитрий Николаевич Козак. Мы с ним знакомы по Петербургу. Можно сказать, как вы в Москве говорите, московские питерцы или питерские москвичи, но я родился в Баку. Моя мама родилась под Киевом в деревне, папа в Кировобаде. Я крещен в православную веру во время войны. Вместе с тем поддерживаю самые близкие отношения и с нашей еврейской общиной, бываю в синагоге, на службах, на концертах. Вот в этой кипе (надевает кипу) я хожу в синагогу
— И будете ходить в Москве?
— Обязательно. И с Бен Лазаром встречусь, и с муфтием Панчаевым встречусь. И с Его Святейшеством я знаком. Когда мы отмечали 1000-летие Крещения Руси и встретились на концерте в Мариинском театре, я попросил благословить меня и потом спрашиваю: «Ваше Святейшество, ну как, тяжело?» Он отвечает: «Нет. Первую тысячу лет тяжело было. Вторую будет легче».
— Министр говорит, что он не оставит Московскую консерваторию, а вы с балетом расстанетесь?
— Балет я никогда в жизни не брошу. С Вагановским училищем, где 18 лет отработал, расставался — с двух сторон слезы были. Я с искусством давно связан. В 53-м году вышел на сцену первый раз. Играл в инсценировке главы из повести Джерома «Трое в лодке...», потом в студенческом театре «БЭКСИ» — Большой эстрадный концерт строительного института. Я и пантомимой занимался в студии при Дворце культуры промкооперации. Был директором Театра им. Ленинского комсомола. Даже просил министра, особенно когда идет почта, связанная с Петербургом, мне ее показывать, чтобы я был в курсе и не уходил от решения тех вопросов, где могу помочь. Гергиев тут же позвонил, меня поздравил. Кстати, когда я ему звоню и говорю: «Здравствуй, Валера...», он тут же отвечает: «Да, Леонид, слушаю тебя». Я удивляюсь: «Как ты меня узнал?» Он говорит: «А ты один ко мне на «ты» по телефону обращаешься». Он сказал: держи под контролем все, что касается финансирования Мариинки, реконструкции, строительства второй очереди... Я этим и занимаюсь, вчера пригласил зама маэстро по этим вопросам. И мы сидели здесь, в уголку…
— Когда же появится кабинет?
— Не знаю. Читаем: «Подготовить в двухмесячный срок предложения по установлению дифференцированной системы оплаты труда... в целях сохранения кадрового потенциала и недопущения ухудшения материального положения федеральных государственных служащих». А что такое кабинет у человека? Это материальное естество. Как же я живых людей начну переселять?
— Ваша семья собирается переезжать в Москву?
— Не сразу. Дочка у меня учится в университете, жена — главный редактор питерского отделения ИТАР-ТАСС. Конечно, Виталий Никитич Игнатенко уже сделал предложение Ирине Ивановне, она хорошая журналистка. У меня и с прессой поэтому отношения хорошие, можно сказать, что я 20 лет сплю с прессой.
— Вам не кажется, что свобода прессы заметно сворачивается?
— Меня эти разговоры удивляют. Вот люди со сцены, на совещаниях, собраниях говорят о том, что нет свободы слова. Вышел — так говори, что хочешь сказать. Создается впечатление, что людям часто нечего сказать, и потому они говорят, что нет свободы слова.
— А что говорить, если слова все равно не доходят до тех, к кому обращены?
— Как это не доходят, если в кабинете нашего премьера стоит огромный телевизор и он смотрит все новостийные программы? Газеты мы читаем, в Интернет все лазают, газетные распечатки приносят.
— И у вас не возникает впечатления, что сейчас страна другая даже по сравнению с той, что была три года назад?
— Я думаю, 15 марта мы проснулись в другой стране. Сейчас работать надо так, чтобы люди тебя благодарили за то, что стали жить лучше, меньше боялись межконфесcиональных конфликтов, чтобы творцы спокойно творили и наш престиж в мире был бы еще выше, особенно там, где мы впереди планеты всей. Я говорю в первую очередь о балете, музыке, театре, музеях...
— И что же для этого вы будете делать?
— Работать. Я по два-три раза в день, включая выходные, бываю в Доме правительства и вижу, что люди уходят с работы в 9, 10 часов вечера. Для меня загадка, как они успевают реабилитироваться за 8 часов, поскольку с утра они снова на работе. За все время меня отпустили только один раз. Я говорю Козаку: «Дмитрий Николаевич, я не взял открепительный талон».– «Так чего ты хочешь?» – «Хочу проголосовать». Он смотрит на часы: «Ладно, завтра утром вылетай, но в час обратно». Я вылетел в Петербург, проголосовал, взял три рубашки, галстучек, сел в самолет и прилетел обратно».
— Так много дел?
— Масса. Я сейчас с вами говорю, а у меня уже все горит.
* * *
Оставалось только взять Указ президента с дарственной надписью Леонида Николаевича и выйти.
