Однако с 1955 по 1970 г. (т. е. уже будучи бизнесменом) он играл в регби и в 39 играх за команду British Lions реализовал 38 “попыток” (заносов мяча в зону противника) — этот рекорд не побит до сих пор. Столь же напористое движение к цели О`Рейлли демонстрирует и в бизнесе. Став руководителем ведущей американской компании по производству продуктов питания H. J. Heinz (первым председателем совета директоров не из семьи Хайнц), он за 20 лет поднял ее рыночную капитализацию с $900 млн до $15 млрд. Купив в начале 70-х гг. небольшой ирландский издательский дом Independent Newspapers, О`Рейлли превратил его в глобальный холдинг, издающий 165 газет в Европе, Африке и Австралии. О`Рейлли также возглавляет и является крупнейшим владельцем ведущего мирового производителя фарфора Waterford Wedgwood.
О`Рейлли не просто бизнесмен, делающий деньги, — он энтузиаст тех продуктов, которые производит. Когда он рассказывает о газетах, которые, по его убеждению, являются средоточием человеческого и культурного общения, у него горят глаза. Предметы роскоши — хрусталь и фарфор, которые производит его компания Waterford Wedgwood, — это не дорогие игрушки для богатых, а стиль жизни.
Но в первую очередь О`Рейлли все-таки бизнесмен, и потому даже на стиле жизни он хочет делать деньги. Чтобы повысить прибыльность Waterford Wedgwood, в 2002 г., по данным Hoover`s, там было уволено 15% рабочих, а в 2003 г. было объявлено о планах по закрытию двух британских заводов компании и переносе производства легендарного фарфора в Азию. Ходили также слухи, что О`Рейлли собирается полностью выкупить Waterford Wedgwood, но сам бизнесмен эти слухи опровергает.
— В своей жизни вы работали в самых разных областях бизнеса: продукты
питания, издательское дело, предметы роскоши, телекоммуникации, — причем
нередко сразу в нескольких. Почему вы не специализируетесь на чем-то
одном?
— Я бы сказал, что работал я в одном бизнесе:
менеджером я был в компаниях по производству продуктов питания. Сначала работал
в Ирландии, а потом более 30 лет — в американской
H. J. Heinz, был там и директором по операционной деятельности, и
генеральным директором. Это была непростая задача — приехать в Америку из
Европы, из такой небольшой страны, как Ирландия, попасть в одну из ведущих
компаний США и руководить ею более 20 лет.
— А ваша деятельность в других секторах?
— В
других компаниях я акционер и председатель совета директоров. Параллельно с
работой в Heinz я старался вместе со своими коллегами поддерживать бизнес в
Ирландии. В 1960-е гг. началось экономическое возрождение Ирландии, и я начал
заниматься различными проектами. Купил блокирующий пакет акций издательского
дома Independent Newspapers (впоследствии он был переименован в Independent News
& Media). Почему я сделал это? Во-первых, очень люблю газеты, они кажутся
мне центром человеческого общения. Вся жизнь людей представлена в газетах. Я
уверен, что газетный бизнес будет быстро развиваться, несмотря даже на
распространение Интернета.
В 1973 г., когда я купил Independent Newspapers, Ирландия только вступила в Европейское экономическое сообщество. В подавляющем большинстве отраслей промышленности правительство проводило политику протекционизма, но время экономического национализма заканчивалось. Открывался сельскохозяйственный сектор, иностранные компании получали возможность инвестировать в различные секторы ирландской экономики, превращая ее в “кельтского тигра”, это влекло за собой изменения в стиле жизни. Некоторые секторы национальной экономики в этих новых условиях выжить не могли. Сектор, который мог не только выжить, но и процветать, — это газеты, потому что это идеальный франчайзинговый бизнес. Я купил этот бизнес, потому что у него отличные рыночные перспективы: The Irish Independent, The Irish Times, The Belfast Telegraph — с такими газетами по франчайзинговым соглашениям можно работать веками.
Мне также всегда была жутко интересна такая область, как маркетинг. Маркетинг — это работа с брэндами. Почему Heinz больше ассоциируется с кетчупом, чем Del Monte? Почему вы готовы платить за этот товар на 2 пенса больше, чем за тот? Если вы попробуете два продукта с закрытыми глазами, вам может показаться, что у них одинаковый вкус, но брэнд дает вам дополнительную уверенность в качестве товара. Waterford Wedgwood Rosenthal — это прежде всего брэнды. В этой компании меня привлекает то, как стеклянное изделие, выполненное в определенной форме, можно идентифицировать, можно представить в качестве имиджа — страны, мастера, может быть, еще чего-нибудь. Waterford, на мой взгляд, — главный ирландский брэнд. По большому счету у Ирландии только четыре международно известных брэнда: Waterford, ликер Baileys Irish Cream, пиво Guinness и молочные продукты Kerrygold — этот брэнд я запустил в 1962 г., будучи генеральным директором Irish Dairy Board. Тогда же я приехал в Россию вести переговоры с организацией “Экспортхлеб”; я должен был им сказать, что они не могут экспортировать что-либо в Ирландию, если не будут что-то импортировать из нее, — правительство тогда ввело такую норму. И я был сбит с толку, когда оказалось, что руководитель “Экспортхлеба” не знает, где расположена Ирландия. Это ударило по моему самолюбию.
Да, если вернуться к разговору об известных ирландских брэндах, можно, наверное, еще назвать авиакомпанию-дискаунтер Ryanair. У нас есть шутка, что Ryanair, возможно, станет первой авиакомпанией, где будут стоячие места для пассажиров.
— Вы руководите многими компаниями. Что самое важное в управлении
любым бизнесом?
— Самое главное — это оценка
экономической ситуации в стране или в том месте, где вы предлагаете свою
продукцию. Если экономическая активность падает, задача продать товар, найти
клиентов становится сложновыполнимой. Такова была ситуация в Ирландии в 60-е
гг., когда экономика была, я бы сказал, не такой энергичной, как сегодня.
Аналогичная ситуация в России. В советское время нам здесь было нечего делать, у
нас не было оснований продвигать здесь наши брэнды. А сегодня люди хотят жить
по-новому, вести новый образ жизни. Глобализация порождает спрос на новую
продукцию, прежде всего в странах, объединенных понятием BRIC, — Бразилии,
России, Индии и Китае. В этих странах живет почти 3 млрд человек.
Телевидение тоже способствует глобализации рынка. Мы видим запросы жителей
Китая, видим, что представляют собой китайские города, что представляют собой
Москва, Санкт-Петербург. Полагаю, у этих стран огромный потенциал
роста.
— Свою медиаимперию вы до сих пор строили в англоговорящих странах.
Не планируете выходить на развивающиеся рынки?
—
Планируем. Мы понимаем, что в долгосрочной перспективе нам нужно будет выходить
за пределы англоязычного мира. Например, в США практически у всех издательских
компаний очень высокое отношение капитализации к прибыли, потому что они
приносят очень много денег. Поэтому мы должны идти в развивающиеся страны. Axel
Springer, например, пошла в Польшу, в Россию. Медиарынок в России сейчас
развивается очень быстро, и здесь будет много новых инвестиций и проектов. Мы
тоже будем анализировать российский рынок — наверное, не сегодня и не
завтра, но будем.
Сейчас мы очень внимательно приглядываемся к Индии. Мы уже тесно сотрудничаем с одной местной компанией, оказываем ей техническую поддержку. В следующем году намерены воспользоваться теми возможностями, что предоставляет меняющееся индийское законодательство в области медиабизнеса. Еще в 1955 г. был принят закон о том, что ни одно иностранное издательство не может прийти на индийский рынок. Теперь иностранцы могут купить до 26% акций индийских медиакомпаний.
— Каковы сегодня основные тенденции в развитии медиабизнеса и
газетного бизнеса в частности?
— В других секторах
медиабизнеса наблюдается сильная фрагментация, тогда как газетный рынок гораздо
более стабилен — в отличие, например, от телевизионного. Приведу пример:
мы — крупнейшая медиакомпания в Южной Африке. Когда мы пришли в ЮАР в
1994 г., там было 22 газеты. Сегодня их тоже 22 (нам принадлежат
14). 10 лет назад там было пять телекомпаний, сегодня их около сотни, а
радиостанций так вообще почти 500. Аудитория теле- и радиостанций становится
более фрагментированной, тогда как аудитория газет и вообще печатных изданий
по-прежнему велика, она растет, и это делает их идеальным рекламным носителем.
Когда я приехал в США в 1971 г., тираж The Wall Street Journal был около
2 млн экземпляров, сегодня продается более 2 млн. Газеты сегодня,
может быть, не зарабатывают таких денег, как в 1999-2000 гг., потому что
[из-за стагнации в экономике] сократился объем финансовой рекламы, но тираж у
них не уменьшился. Тираж ведущих газет, особенно с учетом франшизы, весьма
устойчив — он может немного сократиться, но и только. Норма прибыли в нашем
бизнесе в последние 10 лет стабильно растет. В Independent News & Media
норма прибыли 18% — это очень хороший показатель; мы ориентируемся на
20%.
— Газеты переживут Интернет?
— Четыре-пять лет
назад Интернет заставлял нас очень сильно нервничать. Сегодня, по-моему, в
газетах поняли, что они работают в своей нише, это более интересный, более
волнующий продукт. За 35 минут вы можете узнать о событиях во всем мире, в
Сети это сделать невозможно — вам потребуется 4 часа, чтобы найти всю
эту информацию. Из газетных же статей вы получите информацию, представленную
людьми, которых вы уважаете, с которыми вы себя ассоциируете, которые вам
нравятся или с которыми вы не соглашаетесь. К тому же газеты легко носить с
собой, можно взять одну страницу, пойти с ней в другую комнату и т. д. Сейчас
компания Eircom, где я являюсь председателем совета директоров, работает над
внедрением широкополосного доступа в Интернет, что упростит и увеличит
пользование Интернетом. Но Интернет используют для поиска. Так что ни при моей
жизни, ни при вашей газеты никуда не денутся.
— В вашей практике бывали случаи, когда вашим журналистам не давали
публиковать какой-нибудь важный материал?
— Один из наших
фотографов в ЮАР случайно стал свидетелем расправы над человеком, совершенной
членами преступной группы, занимавшейся наркоторговлей. Он сделал фотографии.
Преступники угрожали ему, газете, издателю. Мы сделали все, чтобы обеспечить их
охрану, а репортаж вместе с фотографиями были напечатаны. В итоге человек,
заказавший это убийство, был осужден. Работать в ЮАР очень тяжело, неспокойно,
но мы делаем это уже 10 лет. У нас хорошие отношения с Нельсоном Манделой,
с нынешним президентом Табо Мбеки, но это не мешает нам выступать с
критикой.
— Журнал Forbes оценил ваше состояние в $1,1 млрд. Это верная
оценка?
— Это их оценка. Мои публичные вложения известны:
доля в Independent News & Media (29%) равна примерно $0,5 млрд, я
крупнейший индивидуальный акционер H. J. Heinz. В Waterford Wedgwood
мне с семьей принадлежат 27% акций. У меня 75% акций второй по
величине ирландской компании по добыче цинка и свинца, значительные инвестиции в
недвижимость.
— Ирландия — не такая богатая страна, как крупнейшие страны
Запада. Как там относятся к миллиардерам и богатым
бизнесменам?
— В Ирландии много богатых
бизнесменов — людей, которые в 70-80-е гг. развивали ирландскую экономику.
В целом общество становится более процветающим. Остановилась эмиграция.
86% студентов с моего курса эмигрировало (я закончил университет в
1958 г.). Сегодня люди едут в Ирландию. Все становятся богаче, покупают
дома, машины и т. д. Неравенство порождает зависть. Конечно, и в Ирландии есть
завистливые люди; думаю, многие завидуют успешным спортсменам, тем, кто
зарабатывает много денег, и т. д. Но сильного антагонизма нет.
— Какие интересы у Waterford Wedgwood в России и какова цель вашего
визита?
— Наша работа в России имеет давнюю традицию:
Екатерина Великая купила у самого Джозайи Веджвуда, основателя компании, сервиз
Wedgwood из 2200 предметов. Сейчас он находится в Эрмитаже. В советское
время мы здесь не работали — не было доступа, да и в СССР не было интереса
к нашей продукции. Сейчас этот интерес огромен. Россия — это новый мировой
феномен. Абрамович покупает Chelsea, российских миллионеров можно встретить по
всей Европе, в Лондоне, на курортах, везде. У россиян есть интерес к красивым,
хорошим вещам, они разбираются в искусстве. Как и ирландцы, они любят выпить и
пошуметь. Если экономика будет успешно развиваться, это будет гигантский
рынок — для всего. Я сегодня был в двух московских магазинах —
Wedgwood и Rosenthal. Это бесподобные магазины, может быть, самые красивые из
тех, что я когда-либо видел. Фантастика!
— Вы планируете расширять свою деятельность в
России?
— Конечно. Мы были одними из первых, кто стал
работать в России по франшизе. У нас здесь очень хорошие франчайзи, и с их
помощью мы будем расширяться. Мы уже зарабатываем здесь миллионы евро в год, не
буду уточнять, сколько точно. Мы будем развиваться, рекламировать наш товар,
используя для этого нужные журналы, СМИ. Мы можем сделать нашу продукцию здесь
брэндом стиля жизни для богатых и знаменитых, для яппи, для людей активных,
стремящихся чего-то добиться в жизни. Маркетинг очень важен. Возвращаясь к
газетной теме, расскажу, как мы трансформировали британскую The Independent. Это
была убыточная газета, но, поскольку мы зарабатывали хорошие деньги в других
местах, мы могли себе позволить нести здесь убытки в течение 5-10 лет. В
сентябре прошлого года я пошел на решительный шаг — сменил формат: из
широкополосной газеты она стала таблоидом. Я считаю, что мы создали первый
качественный таблоид в мире. Это просто чудо. Тираж вырос со
140 000-150 000 до 250 000-260 000 экземпляров. Мы
догоняем такие газеты, как Guardian, The Times. Вы знаете, как тяжело в нашем
бизнесе увеличить тираж. Но за девять месяцев мы сотворили рыночное чудо. При
этом содержание осталось абсолютно тем же — те же статьи, те же фотографии,
что были в широкополосной газете. Но люди предпочитают компактный формат. Кто
эти люди? Это рядовые читатели, молодые люди (от 15 до 45 лет), а
кроме того, нас теперь читает на 45% больше женщин.
— В марте Eircom провела первичное размещение акций. А когда она была
приватизирована?
— Два года назад. Частными инвесторами
стали я, Джордж Сорос, фонд прямых инвестиций Providence Equity Partners,
небольшую долю приобрел инвестбанк Goldman Sachs. При размещении акций я продал
свой пакет, заработал на этом хорошие деньги.
— Что нужно сделать, чтобы подготовить компанию к переходу из
государственной собственности в частную?
— Я сам
10 лет проработал в госструктурах (таковой была Irish Dairy Board, я также
возглавлял государственную Irish Sugar Company), мой отец был госслужащим, так
что я многое знаю о госслужбе. На мой взгляд, приватизация компаний,
предоставляющих коммунальные услуги, не столь неотложная задача, как
приватизация компаний, подобных Eircom, которая конкурирует с BT, Vodafone,
Orange. Поэтому мы должны были убедить всех в том, что приватизация
Eircom — неотложная задача, что работать нужно по-другому. После
приватизации мы снизили стоимость звонков: сейчас цена звонков по линиям
фиксированной связи на 40% меньше, чем пять лет назад. Мы планируем активно
внедрять широкополосный доступ в Интернет и снова заняться мобильной связью.
Нужно породить в людях интерес к тому, чтобы компания была частной, ведь в такой
компании все можно делать быстрее, чем в государственной.
