Дело Политковской – очень громкое дело и не только в том смысле, что к нему привлечено внимание и всех российских журналистов, и мировой общественности. Это, если хотите, дело о прокурорской репутации. Генпрокурор Юрий Чайка доложил о том, что оно раскрыто, еще президенту Путину, в 2007 году. С тех пор, из десятка подозреваемых до суда дошли только трое. Остальные были отпущены за недоказанностью. О том, как отчаянно прокуратуре был нужен обвинительный вердикт присяжных, свидетельствует хотя бы такой неожиданный поворот дела, как привлечение в последний момент к процессу в качестве свидетеля зам. главного редактора «Новой газеты» Сергея Соколова, координирующего независимое расследование дела; одновременно, официальная версия преступления была скорректирована с учетом той, что выдвигала «Новая газета». Это было фактическое признание государственным обвинением, что журналисты провели свое расследование более качественно. Но было слишком поздно. Дело они все равно проиграли.
Реакция на вердикт со стороны родных, адвокатов и коллег погибшей журналистки достойна сцен из шекспировских трагедий. Вот как ее описывает The Moscow Times: Как только подзащитные были освобождены из-под стражи, они бросились к сыну Политковской, Илье, и пожали ему руку. Илья Политковский, который очень критично относился к работе следствия по делу, поздравил их. Позже, тем не менее, он заявил журналистам, что уверен в виновности обвиняемых. (Правда, дочь Политковской, Вера, факт рукопожатия не подтверждает, но и она говорит, что у присяжных не было другого выбора. Аналогичным образом: согласием с вердиктом, с одной стороны, и сомнениями в невиновности обвиняемых, с другой, реагировали и адвокат Карина Москаленко, и главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов, и омбудсман Владимир Лукин. Обозреватель «Новой», Юлия Латынина тогда же пропела в своей программе на радио «Эхо Москвы» дифирамб профессионализму адвоката подсудимых, Мураду Мусаеву. У нас много знаменитых адвокатов, - говорила она, - которые работают на публику и умеют привлечь к своим подзащитным симпатии общественности, но не способны добиться для них оправдательных вердиктов. Мусаев же целенаправленно работал на жюри присяжных. Но тут же объявила, что, с ее точки зрения, люди, оправданные присяжными, все-таки замешаны в этом преступлении.
В результате такой в унисон реакции потерпевшей стороны день 19 декабря войдет в историю российского правосудия либо как день истинного рождения института присяжных в России, либо, напротив, как дата начала его уничтожения.
Ведь какова естественная бюрократическая логика действий прокуратуры в ситуации, когда она потеряла лицо в глазах высшего начальства? Разумеется, подвергнуть сомнению сам институт присяжных, тем более, что мы имеем дело далеко не с первым случаем, когда были оправданы люди, в виновности которых до вынесения вердикта мало кто сомневался. Яркий пример - дело Владимира Квачкова, подозревавшегося в организации покушения на Анатолия Чубайса. «Не созрел еще народ России для того, чтобы иметь институт присяжных», - вот следующий логический аргумент в этой цепи событий.
Что в итоге? Государственные власти так и не приблизились к раскрытию дела. Российская прокуратура оконфузилась. Это «минусы». А что в позитиве? Официальное расследование продолжится. Признано качество журналистского расследования, которое ведет «Новая газета». Институт присяжных подтвердил свое право на существование. Уровень доверия к нему вырос. Для нынешней российской действительности этого уже немало.
Алексей Панкин, главный редактор журнала «Стратегии и практика издательского бизнеса.IFRA-ГИППMagazine»
