Я еще не успел толком осознать, что произошло, как он уже объяснил мне, чем все это завершится: неважно, кто победит в конечном счете – ГКЧП или Ельцин. Любой победитель уничтожит оппозицию и будет долго цепляться за власть под лозунгами то ли преодоления хаоса, то ли защиты демократии. Законный президент Горбачев с его склонностью к компромиссам и согласованию интересов, не будет нужен ни тем, ни другим. А, значит, демократия уже проиграла.
Оценка, сделанная Фурманом в первые же минуты после того, как он узнал, что на улицы Москвы выведены танки, оказалась пророческой.
Сегодня мы Дмитрия Фурмана хороним. Он был выдающимся мыслителем и политологом. В прошлом году «Русский репортер» признал его одним из 10 наиболее авторитетных российских обществоведом. Он был замечательным публицистом, звездным автором «Независимой газеты» и «Известий», «Форбса» и «Профиля».
Его болезнь была неизлечимой и заключалась в том, что поочередно отказывали конечности. В последние недели работоспособным оставался один палец. Он сам, его семья и все его друзья знали, что он скоро умрет. Тем не менее, каждый поход к нему в гости превращался в интеллектуальное пиршество и по-настоящему веселую, а не натужную гулянку.
Мы познакомились и подружились с ним в 1979 году, в Институте США и Канады. Он был необычным советским американистом. Американисты тогда были либо пропагандистами, стремящимися доказать, что Америка – это «империя зла» (впрочем, в 1980-е гг. это была уже почти маргинальная позиция), либо – гораздо чаще – добросовестно пересказывали прочитанное о предмете в американских книжках и журналах, с трудом маскируя комплекс неполноценности от того, что в СССР все не так.
Фурман существовал вне анти- или про-американских догм, ему было интересно разбираться, как там все устроено на самом деле. И я помню, как увлеченно приезжавшие в ИСКАН американские политологи обсуждали его вышедшую в 1981 году книгу о роли религии в формировании американского общества и демократии - то был объективный взгляд со стороны, который и им открывал что-то новое про их страну.
Работая в Институте США и Канады, Фурман еще до перестройки мечтал создать Институт Советского Союза. Особенность нашей тогдашней жизни заключалась в том, что международные исследования были куда менее догматизированы, чем изучение нашей собственной страны, и поэтому именно туда стремились наиболее раскованные умы. В результате, открытую американскую жизнь мы знали в больших деталях, чем засекреченную советскую. Данный парадокс, по-моему, многое объясняет в том, почему перестройка закончилась для СССР столь трагически.
Института он так и не создал – он просто сам стал таким институтом. Уже после распада СССР он выпустил серию фундаментальных сборников, посвященных сопоставительному анализу развития России, Украины, Белоруссии, стран Балтии, Закавказья, Казахстана, собирая для каждой книги лучшие интеллектуальные силы, которые в наших республиках существуют.
А в отношении к тому, что было и перестало быть СССР, Фурман был настоящим советским демократом-интернационалистом. Он был убежден, что распад СССР – объективный процесс, но этот бывший союз республик был его Родиной и, волею судеб став гражданином России, он переживал за то, что происходит на Украине, в Грузии или Киргизии (книгу о которой он достучал одним пальцем буквально накануне кончины) так, как будто это все еще его страна.
Его книги (а писал Фурман не только о США и бывших советских республиках, но и об Индии, Китае, Израиле – предварительно осваивая язык страны, которую собирался изучать) будут актуальны очень долго: конъюнктура во всех этих странах меняется стремительно, а политические культуры формировались веками, и обращение к прошлому всегда будет помогать понять настоящее.
Ушел человек, которого, уверен, признают классиком мирового обществознания.
Алексей Панкин, главный редактор журнала «Стратегии и практика издательского бизнеса. WAN-IFRA-ГИПП Magazine»
