На прошлой неделе в редакцию «CРЕDЫ» пришла западная тележурналистка.
«Многие на Западе считают, что Россия близка к диктатуре…», - начала она
задавать первый вопрос. «Вы что-нибудь такое заметили?», - попытался я вовлечь в
разговор маленький коллектив моего журнала. Ответом было вежливое молчание, хотя
на лицах изобразилось выражение, какое обычно бывает у людей, когда они крутят
пальцем у виска.
На следующий день нас
посетил корреспондент западного печатного издания. «Если напрячь воображение,
можете ли вы найти параллели между сегодняшним днем и брежневскими временами?»,
- был один из его вопросов. Я тут же переадресовал его своему генеральному
директору. «Если напрячь воображение, то параллель можно найти с чем угодно.
Какой смысл, однако, сравнивать столь разные времена?», - ответила она. И грозно
зыркнула на меня: ты, мол, главный редактор, ты и общайся с иностранными
журналистами, и не мешай мне составлять договоры с рекламодателями.
Потом мы долго обсуждали
с корреспондентом разные версии отставки кабинета Касьянова. После его ухода я
спросил у коллектива: «А как вы думаете, почему президент досрочно уволил
премьера?». «Мне интересно другое: почему Людмила Путина так долго мирилась с
Касьяновым? Ведь рядом с красавцем-премьером ее муж смотрелся не очень
выразительно…», - единственная отреагировала менеджер по распространению,
красивая молодая женщина. И вернулась к оформлению счетов для новых подписчиков.
Я тоже вернулся к работе
и стал читать последние выпуски “The Johnson Russia List”, выходящего дважды в
день электронного бюллетеня, в который составители включают самые значительные,
с их точки зрения, статьи из мировой прессы, посвященные России. Многие авторы
(не все, правда), рассуждают о диктатуре в России как уже чуть ли не о
свершившемся факте. Закончив чтение, проверил почту и нашел сообщение от
российского правозащитного Центра экстремальной журналистики (Center for
Journalism in Extreme Situations), из которого следовало, что «Репортеры без
границ» и журнал «Парад» (Parade) отнесли Россию к числу государств, в
которых установилась диктатура и задушена свобода слова. Сообщение было
озаглавлено: «Хищники». В течение следующего получаса «Хищники» пришли на мой
адрес еще раз пять.
Это техническое
недоразумение доконало меня окончательно. «Посмотрите, сколько самых разных
людей пишут, что России грозит диктатура! – возопил я на всю редакцию. – Не
может же быть, чтобы все они были не правы!» «Если корреспонденты начнут писать,
что диктатура России не грозит, - поднял глаза от клавиатуры обозреватель
«СРЕDЫ», - то количество корпунктов в Москве тут же сократится вдвое, а
свободологические организации» перестанут получать гранты». И он продолжил
сочинение аналитической статьи о тенденциях программной политики ведущих
телеканалов.
Оскорбленный
пренебрежением сотрудников к моим тревогам за судьбы свободы я удалился домой.
И, включив телевизор, тут же наткнулся на искомую параллель. Михаил Леонтьев,
ведущий ежедневной аналитической программы «Однако» на Первом канале, посвятил
весь выпуск тому, как отнеслась к кадровым решениям Путина западная пресса.
Какое, казалось бы, дело десяткам миллионов зрителей до того, что думает по
поводу отставки русского правительства американская «Нью-Йорк таймс» или
«Уолл-стрит джорнэл». Но тут вспомнилось, что в советские времена нам тоже –
правда, в значительно более восторженных тонах – рассказывали, как весь мир
восхищается любым, даже самым мелким телодвижением, «дорогого Леонида Ильича».
Вот вам и параллель: что коммунистические, что демократические наши власти хотят
нравиться иностранцам. Иностранцам же, напротив, нравится считать, что Россия
все никак не может вырваться из тисков тоталитаризма, а наша демократия зависит
исключительно от того, с какой ноги встал утром президент.
Придя к такому выводу, я
вдруг почувствовал огромную гордость за маленький коллектив своей редакции, не
подверженный ни отечественным, ни иностранным комплексам; и в то же время
осознал, как много мне еще нужно работать над собой, чтобы стать достойным его.
Алексей Панкин
